"Есть множество очень тяжёлых групп, которые используют тяжесть для привлечения фэнов, и им этого достаточно, но я думаю, что они теряют что-то другое, что группа могла бы предложить"
"Есть множество очень тяжёлых групп, которые используют тяжесть для привлечения фэнов, и им этого достаточно, но я думаю, что они теряют что-то другое, что группа могла бы предложить"
Огромные хоры
Бремя печали на меня так давит,
Помогите же глазам моим успокоение найти,
А ваше сердце всё тише-тише ход свой правит,
Кого любят боги – тому долго дорогой жизни не идти.
Сплетён, запутался и в тысячах терзаний,
Печаль я весь, улыбка – только через слёзы,
Где я любил – лишь ложь красы, средь истязаний,
И воины, от коих в матерях седины, словно от морозов.
Несчастна, пуста от рожденья – вся наша жизнь,
Не помним мы чистых видений…
Взгляд в прошлое – да куда взгляд не кинь –
Я прах, и прахом мне быть в забвении.
Билиал и Мефисто сожгут меня,
Грусть мою адом поглотят,
И кнут в вспышке ада огня –
Мелодий же нет, кои грёзы мои наполнят.
Так тяжела утрата, повсюду горе,
Пожалуйста, молитесь за меня,
Когда глубокий сон видений хором,
Опустится – отец держи, я твой, чтобы терпеть тебя.
В той пьесе, что написал творец для мира,
Ночь – матерь сна, а старость – есть болезнь.
И старцем с бородой лишь мудрости даётся лира,
Надежда на освобожденье – лишь смерти тень.
Поражённый, кровоточащий – я всё же поднимусь,
Презренья смех противником нам станет,
Во снах за каплей капля, в боли я кручусь,
Средь войн законов нет – мученье новое нагрянет…
В богатом восходе могучих хоров,
Смерти прощанье удалось мне ввернуть,
Полны торжественных тонов,
Мои слова – тюрьмы твоей мне удалось избегнуть.